Лечим отсюда и до заката

22 апреля 2020
Автор Алексей Нимандов

Российские медики рассказывают о работе на износ, нехватке оборудования и средств защиты, отношении пациентов и вере знахарям

В разгар пандемии коронавируса мы смогли воочию ощутить значимость профессии врача. На работу, где практически каждый день и так равен подвигу, сейчас, в период самоизоляции и неутешительных данных, многие взглянули по-новому. Рассказываем, как российские врачи по всему миру работают в особо сложных условиях — раньше и сейчас.

Евгений Ковалев, врач-эпидемиолог (Ростов-на-Дону) В 2014 работал в Гвинее, где был первый очаг Эболы. С 2016 — руководитель Роспотребнадзора по Ростовской области.

В Гвинее Евгений Ковалев несколько месяцев исследовал кровь пациентов. Непосредственного участия в лечении не принимал, однако координировал работу других специалистов и собирал материалы для анализов. Из-за работы с кровью был риск заражения Эболой, поэтому всем медикам дважды в день измеряли температуру и искали симптомы лихорадки.

«С нами работал местный доктор, который заразился вирусом Эбола и выздоровел. При появлении первых симптомов доктор обратился к коллегам и, как у нас говорят, сдался. Помню, как он сказал, что верит в мощь современной медицины. Так и получилось. Отчасти это чудо, но и внутренняя установка на выздоровление сыграла большую роль».

По словам Ковалева, многие местные верят в языческую магию. К колдунам, которых называют марабу, обращались в том числе заболевшие Эболой. Пытаясь помочь, марабу заболевали сами.

«Лечат они примерно так же, как и наши знахари, — травы, органы животных, какие-то вытяжки, порошки. Говорят, они умеют погружать в трансовое состояние, типа гипноза, но от Эболы это не спасает. В госпиталь марабу приходят сами, значит, понимают, что альтернативы нет».

По местным поверьям, больной должен умереть дома, чтобы родственники могли с ним попрощаться. Это также способствовало распространению лихорадки. По воспоминаниям Ковалева, происходит все довольно эмоционально — со слезами и поцелуями. С медицинской точки зрения это недопустимо. Чтобы снизить риск заражения, врачи и волонтеры проводили просветительскую работу, но старались с уважением относиться к местным традициям.

Фото: Victor Espadas Gonzalez / Shutterstock

Александр Семенов, вирусолог (Санкт-Петербург) Борется с коронавирусом в Италии — вместе с коллегами из Минобороны он разворачивает госпиталь в Бергамо.

Александр Семенов рассказывает, что работа идет в очень напряженном графике. Свободного времени нет совсем. В Италии с принятием мер опоздали на три недели, врачи работают на грани нервного срыва.

«Мы видели коллег, которые неделями работают без отдыха, бьются за каждого, а получается, что носишь воду в решете: больные уходят и уходят… В тяжелых условиях эпидемии профессиональное выгорание наступает очень быстро! Мы здесь наблюдаем так называемый взгляд на тысячу миль, как у бойцов, когда они выходят после многочасового боя в шоковом состоянии».

Семенов надеется, что повторение итальянского сценария в России маловероятно. Аргументов у него два. Первый касается отечественной системы здравоохранения — по словам Семенова, она у нас «значительно более сильная». Второй аргумент — техническое оснащение российских больниц.

«Если статистика верна, то, как это ни парадоксально, по аппаратам ИВЛ мы на первом месте в мире. У нас очень большое перевооружение было в последнее время. По крайней мере, в крупных городах этой проблемы нет».

Повторение опыта Италии нежелательно не только потому, что врачам придется работать на износ, но и потому, что им придется вставать перед страшным моральным выбором.

«У нас главная задача, чтобы медленно нарастало количество больных. Чтобы не оказаться в ситуации, аналогичной итальянской, когда у врача один-два ИВЛ и трое или пятеро больных с респираторным дистресс-синдромом, то есть человек практически не дышит. Это просто безумие — находиться перед таким выбором, кому дать подышать! Поэтому, когда люди рискуют собой, гуляя с собакой или отправляясь на шашлыки, я хотел бы, чтобы они посмотрели на это своими глазами».

Фото: faboi / Shutterstock

Мария Аулова, медсестра (Потсдам) Полтора года работает в отделении урологии в Германии.

Когда началась пандемия, Марию Аулову отправили в отделение с коронавирусными больными. К концу марта заболевших было уже 132 человека.

Поначалу Мария не понимала, с чем придется иметь дело, — по словам девушки, она предполагала, что просто придется носить больше «защиты».

«Сейчас многие пациенты даже не встают, испытывают головные боли, у них температура и одышка. Все происходит молниеносно. Ты спрашиваешь, как пациент себя чувствует, он отвечает, что все замечательно, измеряешь температуру, а там 40°. Снимки легких выглядят с каждым днем хуже, через три дня легких вовсе нет, они в обструкциях, которые все забивают, нарушая кислородный обмен».

Сами врачи, по словам Марии, за себя не переживают и смирились с тем, что могут заразиться. Девушка объясняет это так: если все станут бояться, то кто же будет лечить людей?

Однако есть проблема со средствами защиты.

«Ситуация такая: одноразовые маски мы носим 8 часов, при норме 2–4 часа. В конце смены мы сдаем маски, их стерилизуют и возвращают обратно. Они не чистые, но становятся стерильными, хотя пахнут и выглядят так себе».

Столкнулась клиника и с воровством — по рассказам Марии, из нее выкрали все дезинфицирующие средства. Теперь в Интернете их продают по 50 евро за маленький бутылек.

«После Пасхи у нас закончатся кители. В клинику регулярно приезжают врачи из института Коха и успокаивают, что самое главное — это мыть руки. Мы верим и продолжаем работать».

Виктория Валикова, врач-тропиколог (Уфа). В 2015 году 26-летняя девушка запустила проект Health & Help, который оказывает гуманитарную медпомощь в развивающихся странах. Сейчас это две клиники — в Гватемале и Никарагуа.

Виктория Валикова не понаслышке знает о том, каково это — работать и спасать жизни где-то очень далеко от дома. С коронавирусом работа клиник связана косвенно — в Никарагуа и Гватемале зафиксировано сравнительно немного случаев заболевания, но пандемия внесла коррективы в их работу и добавила проблем. Местные власти заняты профилактикой — введен комендантский час, а населению рекомендуется соблюдать режим самоизоляции.

«Наша главная проблема — логистика. Мы дружим с разными аптеками и фондами, получаем гранты, лекарства, расходники. Но сейчас мы не можем ничего ввезти из других стран, поэтому приходится все покупать в Гватемале и Никарагуа, но там цены очень завышены».

Законы Гватемалы обязали врачей закрыть клинику для приема — сейчас все медучреждения принимают только экстренных больных.

«Есть нюансы — например, нужно организовать два входа в клинику и две очереди, для температурящих и всех остальных. В очереди они должны сидеть с промежутком в полтора метра. Сложности возникают и при сборе анамнеза — у нас много нелегальных мигрантов. Мы пытаемся выяснить у больных, не приезжали ли к ним родственники, не выезжали ли они сами куда-то».

Изменения в режиме работы больницы не могли не сказаться на пациентах. По словам Виктории, многие жители буквально зависимы от врачей.

Фото: Камиль Айсин

«У нас много больных с инсулинзависимым диабетом. Когда клиники закрыли, мы стали выдавать больным запас лекарств, чтобы пациенты не нарушали режим самоизоляции. А еще для того, чтобы не покупали таблетки поштучно на улицах, на рынках и в других местах — да, здесь такое возможно. Здесь есть дети, у которых постоянные припадки, люди с диабетом, люди с высоким давлением, те, кого мы выводили из гипертонических кризов, — мы их не можем оставить без лекарств».

Ограниченный прием делает чуть безопаснее и работу самих врачей — если они заболеют, то могут, во-первых, заразить других, а во-вторых, остановится работа всей клиники.

«У нас есть все средства защиты — маски, одноразовые халаты, перчатки, но проблема в том, что все это заканчивается. Если будет большой поток пациентов, то этого не хватит».

Героизм? Есть другое мнение

Не все представители медицинского сообщества разделяют возросшее сейчас восхищение врачами. Блогер Игорь Артюхов (Telegram-канал «Медицинская Россия») видит в этом лицемерие и погоню за лайками.

«В интернете разлетаются фоточки, где медработники фотографируются после дежурства с напрочь «убитым» лицом и кровавыми на нем бороздами от ношения респираторов. Пациенты в восторге — мол, смотрите, как героически врачи сражаются с новой «чумой», не жалея себя.

Но в самих этих фотографиях ничего хорошего нет — такие снимки означают, что медработникам не хватает рук, что врачи гробят свое здоровье из-за дефицита кадров и непомерной нагрузки, а главное — делают это не потому, что им так захотелось, а потому, что не осталось другого выбора».

В беседах на условиях анонимности несколько медиков отметили — ставить под угрозу собственные жизни не хочется, хочется просто делать свою работу в нормальных условиях:

«Если, например, пожар или какая-то другая чрезвычайная ситуация и ребенок в опасности, я могу рискнуть, но нам это запрещено, так как я могу помешать спасателям, — говорит врач скорой помощи Оксана. — А вот если дело касается взрослых и различных инфекций, то извините: я не Супермен, и жизнь у меня одна. Заражаться я не хочу, потому что никто меня лечить и оплакивать, кроме близких, не будет. Государству мы не нужны, мы расходники. Мы нужны только себе и своей семье. Так что я только за профессиональные подвиги, а самопожертвований лучше не надо».

Это мнение разделяют в профильных пабликах, на сайтах и Теlegram-каналах — ресурсах, где общаются реальные врачи.

Юлия, медсестра из Твери: «Я не могу понять, сейчас моя зарплата еще больше снизится, а мне нужно платить ипотеку, рожать детей, что-то есть. А за что я должна рисковать своей жизнью ради людей, которые меня ненавидят и ставят ниже себя?»

Наталья Зельдина, специалист сектора развития многопрофильного стационара в Петербурге: «Количество жалоб на врачей сейчас выросло в разы, вопреки утверждениям президента о том, что “каждый день подтверждает силу и сплоченность нашего общества”. Не осознали, ох, не осознали…»

Наталья из Перми: «Если статус врача опустили ниже плинтуса, то статус медсестры хуже, чем у бомжа, и отношение такое же!»

При этом некоторые медики отмечают — напуганные коронавирусом граждане стали лучше относиться к врачам.

«Народ стал потише на приемах. Раньше некоторые открывали пинками двери, с истериками не давали заниматься тяжелыми больными, разыгрывали целые спектакли», — рассказывает сотрудница одной из петербургских больниц Мария.