Из Иркутска в Томск в 1880-е
Путевые заметки иностранцев, которые решались посмотреть Россию сто, двести и более лет назад, поражали современников. Сегодня некоторые их наблюдения совсем не утратили актуальности, а во что-то верится с трудом.
Английский исследователь и писатель Гарри де Виндт в 1887 году проехал от китайского Пекина до французского Кале. В 1889 году он издал книгу «От Пекина до Кале по суше». Вот фрагмент из неё про небольшое село Кутулик между Иркутском и Томском. Автор описывает быт и нравы, отмечает нордическую внешность и приветливый нрав сибиряков.
Перевод Юлия Серкова
[...] Должно было пройти семь долгих часов, прежде чем у нас появилась надежда получить лошадей и продолжить наше путешествие. Именно это вечное промедление и томительное ожидание делают сибирское путешествие таким однообразным и унылым. Усталость и лишения были сущими пустяками по сравнению с долгими утомительными днями скуки и бездействия. В конце концов у нас вошло в привычку механически заказывать чай на каждой станции. Пятнадцать или двадцать стаканов за эту первую неделю пути стали нашей дневной нормой, и мне кажется, что за два месяца моего пребывания в Сибири я выпил чая больше, чем дюжина старых дев за год.
Деревня Базаиха между Иркутском и Томском. В двадцатом веке вошла в
состав Красноярска. Фото: общественное достояние
Кутулик насчитывает восемнадцать или двадцать домов и выглядит удручающе даже в яркий солнечный день, поскольку в деревне остались лишь женщины, дети, собаки и свиньи — все мужчины заняты сбором урожая в полях. В компании почтмейстера, поляка, знавшего несколько слов по-французски, я посетил один из домов. Большинство женщин казались грязными, неряшливыми созданиями, но некоторые девушки помоложе были хорошенькими, а многие дети с блондинисто-льняными волосами и светло-голубыми глазами были красивыми, что невольно заставляло задуматься о том, как могли носители такой чисто северной красоты появиться на свет и вырасти так далеко на востоке. Хозяйка дома, куда мы пришли (молодая и довольно симпатичная женщина), извинилась за свой наряд, который состоял исключительно из тонкой и почти прозрачной муслиновой ночной рубахи чуть ниже колена; единственной одежды, которую носят в помещении крестьянки в короткое, но жаркое сибирское лето. Мы умоляли её не извиняться, уверяя её, что её наряд, хоть и без изысков, ей очень идёт.
Обстановка в доме была очень простой, но там было безупречно чисто. В одном углу висела икона или изображение Пресвятой Богородицы, напротив высилась огромная кирпичная печь. Полдюжины деревянных стульев и грубый сосновый стол служили мебелью. Пол в комнате был устроен под наклоном около сорока пяти градусов, из-за чего простое восседание на стуле представлялось весьма опасным экспериментом. Посреди комнаты к крюку в потолке была подвязана сибирская колыбель, специальный полотняный мешок на длинной верёвке, наша хозяйка покачивала его каждые двадцать минут или около того; длина верёвки, удерживающей колыбель, позволяла ей толкать колыбель в эти промежутки времени.
Пока мы курили сигареты и баловали себя стаканом кваса со льдом, хорошенькая хозяйка, которая вскоре потеряла робость, достала русскую гитару и спела нам (звонким чистым голосом) две-три народные песни. Одна из них, песня про реку Волгу, показалась нам особенно любимой народом, ибо мы слышали её беспрестанно всю дорогу от Кяхты (сегодня город в Республике Бурятия на границе с Монголией. Основан в 1727 году, до 1734 назывался Троицкосавском. В девятнадцатом веке важнейший таможенный пункт на российско-китайской границе. — Прим. ред.) до Нижнего Новгорода в исполнении крестьян, заключённых и ямщиков. У сибирских крестьян, кажется, хороший музыкальный слух, однако все их песни по большей части в миноре и вскоре начинают утомлять европейца.
Город Бодайбо в Иркутской области. Фото: общественное достояние
Сибирского крестьянина нельзя назвать стеснённым налоговым бременем — всё, чего требует правительство империи, — это подушная подать размером в семнадцать рублей. Те же, кто живёт на Великом почтовом тракте (старинный сухопутный маршрут из европейской России через Сибирь к границам Китая, также был известен как Сибирский тракт или Московский тракт. — Прим. ред.), освобождены и от этого, если они разводят и предоставляют для почтовой службы лошадей, конечно, получая соответствующее вознаграждение. Мужчины — это весёлые, достаточно добродушные малые, у которых, как правило, один порок — пьянство; когда они перебирают, то делают это в добродушной манере и становятся ещё более вежливыми и доброжелательными, нежели в трезвом виде. Я ни разу не видел сибиряка в подпитии в гневе, хотя в каждом городе, который мы проезжали, встречал тех, кто дурнеет от водки. Что же касается женщин, то они опрятны, бережливы и очень религиозны, но в то же время довольно распущены в нравах, смесь качеств, несвойственных Сибири, как я полагаю...
Комментарии